ДВЕРЬ
Автор
Сообщение
Лолита
сволочь ненаглядная
Пол:
Зарегистрирован: 25.11.2004
Сообщения: 9198
Откуда: Тель-Авив
Статус: Offline
сволочь ненаглядная
Пол:
Зарегистрирован: 25.11.2004
Сообщения: 9198
Откуда: Тель-Авив
Статус: Offline
| Кто знает, на что черт способен, когда спит Бог.
(Поговорка) Говорят, что тот свет существует только для того, чтобы, если так можно выразиться, наблюдать за нами, живущими в этом мире. Если хотите, для того, чтобы контролировать этот свет. Наш реальный мир полон душ ушедших на тот свет людей. Они вокруг нас, они всегда с нами. Им также приходится воевать и спорить со своими противниками, чтобы добиться желаемого. Совсем так же, как это делаем мы, живя в реальном мире. Вспомните, как домашние животные иногда пугаются неизвестно чего и без видимых на то причин. Будто они видят или же чувствуют что-то такое, чего не чувствуем и не видим мы. - Наверное, опять тут твоя мама шастает, - говорила в таких случаях моя жена, прижимая к себе голову скулящего и явно напуганного, старавшегося спрятаться между нашими ногами, пса. Говорят, что таким образом братья наши меньшие реагируют на призраков. В этом смысле, если принять как достоверную версию существования потусторонних сил, мир един. Тот свет и этот представляют собой одно неразрывное и неделимое целое. Вернее, разрыв существует только в момент перехода из этого мира в мир иной, иначе - в момент смерти. Этот разрыв ощущается лишь умирающим человеком, и существует всего лишь несколько мгновений. Поэтому переход из мира реального в мир теней носит относительный характер. Впрочем, само деление мира на реальный и нереальный миры также относительно. Просто мы, вместе с нашей ортодоксальной наукой, привыкли верить только тому, что видим и ощущаем. И только смерть примиряет нас с действительностью. Человек часто бывает беззащитен и безволен не только перед лицом смерти, но, к нашему сожалению, и перед реальностью. Все эти занимательные сведения, кроме примера с нашей собакой, взятым из жизни, были почерпнуты мною из беседы с очень известным и, по-моему, весьма толковым медиумом, на встречу с которым мне удалось попасть. Не буду говорить, во сколько мне это обошлось, но, поверьте, это было совсем не просто. Этот медиум оказался человеком невысокого роста, тщедушного телосложения и с большой лысой головой. Уши у него смешно оттопыривались, и, вкупе с большим горбатым носом и стального цвета, также непропорционально большими глазами, он являл собою презабавное зрелище. Несмотря на столь импозантную внешность, Альберт Николаевич, так его звали, слыл одним из самых сильных медиумов нашего времени. Он мог, по вашему желанию, устроить для вас сеанс связи с вашим умершим родственником, и вы при этом ни на мгновение не усомнились бы в реальности происходящего. Впрочем, Альберт Николаевич любил людей и не желал им зла. И люди отвечали ему доверием и доброжелательностью. Но, пора отвлечься от описания теоретических воззрений, интерес к которым время от времени то затухает, то возгорается в обществе, и вернуться к началу повествования. Ниже вы найдете один из рассказов нашего уважаемого мэтра. Это тот самый случай из практики, к которому никто, будь то ребенок или почтенный старец, не останется равнодушным. * * * Когда Лиза оказалась в этом холодном, сыром подвале в первый раз, ее поразило, что стеллажи, идущие по обе стороны от центра помещения, были завалены никому не нужными, по утверждению ее старших коллег, документами. Собственно, стеллажи здесь были точно такими же, как и в других хранилищах, что располагались на всех этажах этого огромного старинного здания. Только вышерасположенные хранилища, в отличие от этого, были работающими и в них поддерживались необходимые условия содержания. В подвальное же помещение с малоценными, как считало руководство, бумагами редко спускались работники архива, и оно все больше приходило в запустение. Самый вид этих неаккуратно перевязанных, кое-где развалившихся коробок наводил на мысль о тщетности всего живого. Лиза пришла работать в архив совсем недавно, окончив техникум. Ей не так давно исполнилось семнадцать, и она еще до конца не решила, чем будет заниматься в жизни. В работе архивиста ее привлекала романтика, которая, как ей казалось, исходила от старинных документов. Лиза была миловидной, стройной светловолосой девушкой с добрыми, выразительными карими глазами и доброжелательной улыбкой. Сегодня она спустилась в этот подвал вдвоем с Димой - симпатичным высоким молодым человеком, с черными волосами и колючим взглядом, вместе с которым она постигала ремесло архивиста. Они были одного возраста и хорошо понимали друг друга. Так получилось, что именно сегодня им пришлось задержаться в отделе, выполняя срочную работу. Дима сказал ей, что в подвале он заметил какое-то голубоватое свечение, исходящее от противоположной входу стены хранилища. - Надо посмотреть, что там, - с видом знатока произнес он - Вдруг там какие-то неполадки с электропроводкой. - Дима, а это не опасно? – спросила с интонацией маленькой напуганной девочки Лиза. - Я боюсь. - Ну, чего ты боишься? – насмешливо вопросом на вопрос ответил ей коллега. - Не бойся, ведь мы только посмотрим. И сразу же вернемся. А завтра обо всем доложим нашей начальнице. Идет? И Лиза согласилась. Нет, она согласилась совсем не потому, что ей было интересно в сыром полутемном хранилище. Или потому, что ее и впрямь заинтересовали выдумки о каком-то таинственном свечении. Быть может, она согласилась пойти с ним только потому, что Дима был ей симпатичен. Скажем больше – он ей нравился. Но признаться в этом она боялась даже самой себе. Дежурная лампочка не горела. Поворотник на стене, слева от входа, включился только со второго раза. Зажглась тусклая лампочка в проходе между стеллажами. В нос ударил смешанный затхлый запах бумаги, плесени и еще чего-то такого, что не поддается определению. Холод почувствовался сразу, но по мере продвижения по хранилищу, мимо сваленных второпях коробок и просто перевязанных бечевкой пачек с документами, он проникал все ближе к телу. Дима уверенной походкой шел на полшага впереди Лизы. Наконец, он повернул по одному из поперечных проходов влево, предварительно щелкнув еще одним выключателем, что примостился сбоку на опорной металлической стойке. - Дима, куда мы идем? - задала вопрос Лиза, прекрасно зная, что этот проход упирается в стену. Она спросила просто, чтобы нарушить зловещую, как ей показалось, тишину, через которую им приходилось продираться, словно через колючий кустарник. - Вот это да! - ответил приглушенным голосом ее проводник. В его голосе отчетливо сквозило изумление, смешанное с испугом. - Лиза, смотри! – Дмитрий протянул от удивления руку в сторону тяжелой металлической двери, четко обозначившейся на стене, замыкавше – Ты была здесь раньше? - Нет, а ты? – Тоже нет. - Ты испугался?! – тоном утверждения спросила девушка. - А чего ты испугался? - ведь я вижу. - Что ты видишь?.. - неуверенно начал Дима. - Я не испугался, просто ты посмотри сюда. Дима повернулся к Лизе, словно приглашая ее взглянуть на что-то, чего та еще не увидела. Она взглянула на дверь, на которую указывал Дима, и обомлела. На ее поверхности сквозь облупившийся и почти повсеместно исчезнувший слой краски явственно проступила какая-то картина, нанесенная на дверь неизвестным художником раньше, нежели дверь была закрашена. Ребята остановились, словно перед полотном в Эрмитаже. Завороженные открывшейся живописью, они жадно вглядывались в изображение. - Похоже на икону, - наконец произнес Дима. - Ольга Михайловна, наша начальница, - тихо отвечала Лиза, - рассказывала мне про историю этого здания. Раньше, до революции, здесь был храм, рядом с которым, в соседнем здании, находился монастырь. Монахов и попов большевики расстреляли, а сам храм превратили в хранилище. Вновь наступило длительное молчание. Ребята стояли, вглядываясь в детали изображения. - А еще Ольга Михайловна сказала, - продолжала Лиза после паузы, - что все это - и храм, и приведения - было очень давно. Поэтому нам, работающим здесь архивистам, бояться нечего. * * * - Смотри-ка, - начал Дима, протягивая руку к изображению и делая шаг вперед, - по-моему, здесь изображен крест. - Ой, какой же ты глупый, - хмыкнула в ответ Лиза, - это не просто крест. Это – распятие. Видишь, на кресте - распятый Христос. - Наверное, ты права, - задумался ее спутник и остановился с протянутой к иконе рукой. На лице его расплылась глупая улыбка провинившегося школьника. В следующее мгновение погас свет. Все хранилище погрузилось в кромешную, жуткую темень. Впоследствии выяснилось, что произошел заурядный сбой электроснабжения: из-за пиковой нагрузки в сети отключились автоматы на районной подстанции. Но в ту секунду их охватил ужас. Лиза совершенно непроизвольно, можно сказать инстинктивно, прижалась к Диме, очутившись в его объятиях. - Что это? Смотри! Я боюсь! - воскликнула шепотом Лиза, еще сильнее прижавшись к своему другу. Парень обернулся, посмотрев туда, куда смотрела Лиза, и остолбенел, словно превратившись в каменное изваяние. Изображение Иисуса Христа на двери, у которой они стояли, светилось нежно-голубым светом. Теперь уже оба молодых человека, словно загипнотизированные, смотрели на это свечение, словно исходившее от полотна двери и от лика Христа. Им стало не по себе. В этом красивом, голубом, но неизвестно откуда взявшемся свете изображение на картине было четким и ясным. Мученическая поза распятого Иисуса как бы вопрошала и предостерегала всех, стоящих перед распятием. Немой укор и вопрос читался в повороте головы и в закрытых глазах Христа. Предостережение же шло от самого вида распятия, от изображения жуткой, мученической казни. Как долго они рассматривали икону, ребята не знали. Им казалось, что это длилось долго, очень долго. —?Дима, ты веришь? — совершенно неожиданно спросила Лиза. —?Во что, во что я должен верить, черт возьми? — быстро, словно cторопясь куда-то, проговорил, почти выкрикнул Дима, отстраняясь от неизвестной ему в этом качестве девушки. Он не ожидал от нее такого подвоха, и поэтому реакция его была такой скоропалительной и нервной. —?Я спрашиваю, веришь ли ты в Бога? — терпеливо переспросила Лиза назидательным тоном строгой учительницы. — И не чертыхайся, пожалуйста, стоя рядом с чудодейственным распятием, пусть даже и написанным на дверях. Ты знаешь, ведь иконы часто бывают с изображением Распятия. Кажется, она смогла преодолеть в себе нахлынувшую было волну страха, и теперь чувствовала себя более спокойно. А значит, более уверенно. —?Нет, то есть да, — проговорил он, осекшись от неожиданного вопроса и брошенного им в легкомыслии слова. — Ну, допустим, икона. Но откуда ты взяла, что она чудодейственная? —?Я знаю, я так чувствую, — был ответ Лизы. Дима молча стоял рядом, держа Лизу за руку. В этом сиянии, исходящем от картины, и темнота казалась не такой страшной. Он даже поймал себя на мысли, что может разглядеть лицо Лизы, хотя минуту назад вообще ничего не было видно вокруг. —?Ты знаешь, я, пожалуй, пойду, — проронил Дима, — мне надо открыть хранилще, чтобы позвать кого-нибудь. А ключ я оставил в дверях. Изнутри, — добавил он едва слышно. —?А как ты найдешь дорогу в темноте? —?Ничего, как нибудь, — ответил он, — ведь я буду идти вдоль стеллажей, а направление я помню. —?А как же я? — в отчаянии спросила Лиза. —?Ну, не бойся, пожалуйста, — отвечал кавалер, — я в одну минуту: туда и обратно. Только приведу кого-нибудь, и все встанет на свои места. Вот увидишь. Да и потом, — добавил он со значением, — надо узнать, что со светом случилось. Когда Дмитрий, оставив Лизу возле мистического иконостаса на дверях старой монастырской стены, стал ощупью продвигаться к выходу из подвала, он еще не знал, чем закончится для хрупкой, богобоязненной девушки сегодняшний поход в подвальное хранилище. Вернее, он даже не мог предположить, что такое может произойти в наш просвещенный век. Он был воспитан в духе рационализма, замешенного на атеизме и извращенном понимании веры. В любом случае, оставлять Лизу одну не следовало. Но, повторюсь, в ту минуту он не осознавал этого. И, конечно, он не знал, да и не мог знать, о своей собственной судьбе. * * * Давно известно, что шутки с дьяволом кончаются плохо и что эксперименты на границе непознанного всегда очень опасны. Наши герои были людьми не робкого десятка. Но они были еще очень молоды и часто пренебрегали доводами рассудка. Да и кто в их возрасте мог жить по принципу «Умерен будь, лишь будь умерен»? Эмоции и чувства переполняли их. Вечные споры о том, как надо жить: страстями или разумом, взвешивая и рассчитывая каждый свой шаг, были им непонятны. Они во всем сомневались, и были, наверное, правы. Ведь мы все знаем, что сомнение — начало мудрости. Но, как бы то ни было, Лиза осталась одна перед странной дверью. Она стояла, рассматривая уже в который раз изображение Иисуса Христа, распятого на кресте. В какой-то момент ей почудилось, что голубоватый свет, льющийся со стороны двери, стал менять свою окраску, превращаясь из голубого в красный. Страх охватил Лизу с новой силой. В этом голубовато-красном свечении Лиза вдруг разглядела фигуру монаха, завернутую в черную монашескую рясу, стянутую в талии, с широкими рукавами, какие носит обычно православное духовенство. Одновременно с видением появился звук, которого секунду назад не было и который совершенно явственно исходил со стороны запертой двери. Этот звук отдаленно напомнил ей скрип ржавых дверных петель. Только он был таким тихим и кратковременным, что она смогла услышать его только благодаря молодости и превосходному слуху. Кто-то другой на ее месте сказал бы, что никаких звуков не было. Но, о боже, дверь действительно стала открываться. Образовалась щель, сквозь которую был виден узкий черный проход вниз, в подземелье. Бедная Лиза почувствовала, что у нее дрожат руки, что дрожь прохватывает ее всю насквозь. Горячая волна внезапно охватила ее, ударила в голову, обожгла ее. Лиза не отрывала взгляда от видения монаха на фоне полуоткрытой двери. Она заметила только, что в руке у него было что-то белое. В следующее мгновение Лиза потеряла сознание. Как раз в эту секунду рядом с нею оказался вернувшийся ни с чем Дима. Конечно, никакого монаха он не увидел. Да и свечение двери было таким же, каким оно было, когда несколько минут назад он уходил с этого места. —?Лиза, что с тобой? — бросился он к лежащей в обмороке девушке. Ее руки и голова касались проклятой двери с распятием. Впечатление было такое, что будто бы она пыталась перешагнуть порог, но что-то или кто-то помешал ей сделать это, отбросив от двери. Дима понятия не имел, что с ней случилось, и не представлял, что и как нужно делать. Все знания, полученные им сначала в школе, а затем в техникуме о том, как нужно оказывать первую медицинскую помощь, куда-то улетучились. И он совсем растерялся. Ощущение страха и необычности происходящего сковывало и мешало сосредоточиться. Кроме того, Дима переживал, что он вернулся один и не узнал, почему же погас свет в подвале. Случилось так, что ключ застрял в скважине замка, и ему не удалось открыть его. А после нескольких неудачных попыток открыть замок он и вовсе уронил ключ на пол. Обшарив в темноте весь пол возле двери, Дима отчаялся найти его. Затем он подумал о Лизе. Нет, он и не забывал о ней ни на минуту. Напротив, он думал о том, что нужно как можно скорее вывести ее из подвала. А тут, как назло, ключ потерялся. Просто какое-то мистическое стечение случайностей и страшное невезение. Диме удалось оттащить Лизу от двери и перевернуть на спину. Он расстегнул ей кофточку, освободив шею. Затем он намеревался было начать делать ей искусственное дыхание, по типу «изо рта в рот». Но тут он заметил в ее руке какой-то клочок скомканной белой бумаги. Ему захотелось взять его. Однако, по непонятной причине, он не смог сделать этого. Ощущение чего-то тяжелого навалилось на него, заставив переключиться на себя и свое физическое состояние, забыв о бумаге, зажатой в Лизином кулачке. Взглянув на распятие, Дмитрий увидел, как меняется свет, исходящий от иконы. Он, этот свет, теперь был скорее красноватым, нежели голубым. Дима поймал себя на мысли, что ему очень сильно хочется спать. В следующую секунду он увидел молодую, очень красивую девушку, которая направлялась к нему от двери с Христом. Он поразился тому, что она была без одежды. То есть на ней не было ничего, совсем ничего. И она улыбалась ему. Так вышло, что Дима встал с колен и пошел навстречу этой очаровательной незнакомке. О Лизе, как это могло показаться со стороны, он тут же забыл и смело стал спускаться в таинственное подземелье вслед за красавицей. Больше его никто не видел. _________________ "Ну случайно, ну шутя, сбилась с верного путя! Так ведь я - дитя природы, пусть дурное, но - дитя..." Л. Филатов. Последний раз редактировалось: Лолита (2006.11.26 10:45.22), всего редактировалось 1 раз |
Лолита
сволочь ненаглядная
Пол:
Зарегистрирован: 25.11.2004
Сообщения: 9198
Откуда: Тель-Авив
Статус: Offline
сволочь ненаглядная
Пол:
Зарегистрирован: 25.11.2004
Сообщения: 9198
Откуда: Тель-Авив
Статус: Offline
| Когда подвальное хранилище наконец открыли, то увидели, что в одном из крайних проходов, между стеллажами и старой монастырской стеной, на полу, рядом с металлической дверью, что всегда была в этой стене, мирно спит Лиза – работник отдела использования социально-правовых документов. В ее левой руке была какая-то записка.
- Лиза, что с тобой, ты спишь? – тормошил ее за плечо охранник, который открывал хранилище и первым обнаружил спящую девушку. Лиза открыв глаза, сонно моргала, а затем с изумлением и испугом смотрела на мужчину в униформе. - Как ты сюда попала, кто был с тобой, когда ты сюда прошла? – допытывался охранник. Вопросы сыпались, как из рога изобилия. Больше всего его интересовало, как получилось, что девушка прошла в подвальное хранилище без его специального разрешения. К тому же он не видел, когда и как это произошло. Но никто ей не задал вопроса, что это за записка у нее в руке, и что в ней написано? Когда ее разбудили, она некоторое время не могла вспомнить, как она оказалась в этом хранилище и что с ней было. На вопрос, почему она спит здесь, она также не находила ответа. Потом она все вспомнила и спросила у охранника, не нашел ли Дима ключ от хранилища. Ей сообщили, что хранилище открыли снаружи, запасным ключом, и что никакого Димы тут, в подвале, не было, и нету. Позже, отвечая на вопросы следователя, ведущего дело по факту пропажи молодого человека, Лиза говорила, что она не знает, куда он подевался. - Я думаю, - добавила она, немного помолчав, - что он мог исчезнуть за той самой дверью в никуда с распятием. Ну, это та дверь, что установлена в кирпичной монастырской стене, которая примыкает к хранилищу. Дверь затем долго изучали какие-то люди, которые приходили в архив из сторонних организаций, в том числе и из церкви. Но ответов на вопросы относительно происхождения двери и старого распятия на ней, которое действительно было обнаружено за слоем облупившейся краски, так и не нашли. Попытки открыть ее ни к чему не привели, так как за ней снова просматривалась кирпичная кладка. Хотя, быть может, это было и не так. Или не совсем так. Кто знает? Ведь давно было сказано одним умным человеком, что несчастны те люди, которым все ясно. Кто-то из экстрасенсов высказал предположение, что дверь эта связана с адом и что ее лучше не трогать, так как она действительно ведет в никуда. После этого кто-то из высоких столоначальников, который в жизни верил только своему кошельку, распорядился эту дверь замуровать. Так, на всякий случай. – Чтобы и следа не осталось! - приказал он своему подчиненному. И дверь забетонировали. Вы, наверное, подумали, что наш рассказ подошел к концу и что на этом можно поставить точку. Но, должен вас огорчить, это не совсем так. Наша бедная Лиза была, по сути, еще совсем ребенком. Во всяком случае, в душе своей она оставалась все той же маленькой девочкой, которую утром отводят в детский садик, а вечером забирают домой. Поэтому все несчастья, сваливавшиеся на ее бедную голову, не могли повредить ее чистой душе и рассудку. Но, однако, глядя на мир, нельзя не удивляться. И это действительно так. Лиза, рассмотрев наконец ту записку, с которой она спала, зажав ее между пальцами, совсем не удивилась, прочитав в ней: - ф.012.оп.1.д.266. Симон ? Ее даже не удивило и не испугало то, что шрифт письма был явно не современным и своим начертанием походил на древние манускрипты. Но впрочем, Лиза на это просто не обратила внимания. Как и на многое другое. Например, на то, что сама бумага, на которой были написаны эти буквы и цифры, была с желтизной, странной на вид, совсем не похожей на современную бумагу. Знаки эти ничего не говорили далекому от архивных дел человеку. Лизе они были понятны и не вызвали у нее недоумения. «Этот крест, - подумала она, - говорит о том, что дело касалось церкви, скорее всего, судьбы конкретного монаха». Когда через неделю ей выпала возможность спуститься в старое хранилище, она сразу воспользовалась ею. По старым номерам, указывающим на расположение документов, она быстро нашла то, что искала. Дело было мятым и неполным. - Такое впечатление, что из него выдирали листы, для того чтобы уничтожить, как улику, или же использовать с какой-то неблаговидной целью, - произнесла вполголоса Лиза, раскладывая на своем рабочем столе архивные документы. Она не боялась, что кто-нибудь - Наконец-то удача, - улыбнулась Лиза находке. - Это именно то, что нужно. Лиза отложила в сторону документ, который был датирован декабрем одна тысяча девятьсот двадцать первого года. Это было решение революционного трибунала о признании виновным в саботаже и контрреволюционных действиях и приговоре к расстрелу иеромонаха отца Симона. «Вероятно, ОГПУ решило найти благовидный повод, чтобы расправиться со строптивым попом, и состряпало это дело, - подумала девушка, - а потом, когда революция победила окончательно и бесповоротно, дело сдали в государственный архив. А в начале девяностых сделали все возможное, чтобы это дело не увидело свет. Так оно оказалось на полках рядом с макулатурой». * * * Незнакомец привлек ее внимание своей незаурядной внешностью. Ему было, как решила Лиза, лет шестьдесят пять. Столкнувшись с ней при выходе из архива, он оглянулся, произнося слова извинения, и взглянул на нее. Глаза их встретились. Лиза остановилась так резко, как будто перед ней выросла стена. Этот мужчина так сильно походил лицом на Диму, что если бы не его возраст, то у нее не осталось бы ни малейших сомнений. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, боясь произнести хоть слово. Видно было, что он также внимательно рассматривает Лизу, словно пытаясь вспомнить, где он ее видел. - Не все, что известно, познано, - вдруг произнес он и, словно спохватившись, добавил: - Извините, ради бога, вы такая красивая и… молодая. После этого он поклонился ей еще раз и быстрыми шагами вышел из здания архива Несколько дней подряд после этой находки Лиза не находила себе места. Она плохо спала по ночам, и ее мучила мигрень. Таблетки помогали плохо. Но Лиза мучилась не только от головной боли. Она пыталась найти ответ на вопрос: «Почему душа расстрелянного большевиками в двадцать первом году иеромонаха не находила упокоения, оставаясь на земле?» Ведь монахи – люди божьи, и в случае насильственной смерти их невинные души должны прямо отправляться на небо. Ведь именно так говорят об этом в народе. «С другой стороны, - думала она, - известно, что души убитых остаются на земле до тех пор, пока не свершится правосудие. А какое уж тут может быть правосудие, когда столько десятилетий творился произвол и беззаконие. И что там произошло с отцом Симоном, сегодня никто из живущих на земле уже не помнит. Вопрос «виновен или невиновен?» - не зная, какая на самом деле трагедия произошла с иеромонахом в далеком двадцать первом году, - поднимать сегодня просто не имеет смысла. От этих, совсем не простых размышлений голова у бедной Лизы просто трещала. Она окончательно запуталась, думая об отце Симоне не как о монахе-привидении, а как о реальном человеке, убитым ОГПУ в двадцать первом году прошлого века. Судьба этого человека была ей уже не безразлична. Она и сама не смогла бы объяснить, как это могло случиться. Но это случилось. Лиза думала о нем постоянно. О нем и о государстве, которое убило его. «Проклятое государство. Оно не может даже публично покаяться, и уже только одним этим принести облегчение народу. Ведь это оно виновно в гибели тысяч и тысяч простых людей по всей России в те далекие времена, - рассуждала Лиза. - Но, однако, этого не произошло до сих пор, и, наверное, не произойдет никогда», - удрученно вздохнула девушка, вздрагивая плечами и покачивая головой. "Наверное, Лиза еще долго не могла бы успокоиться и прийти в согласие со своей душой, если бы не сон, приснившийся ей в следующую ночь. Сон был ярким и красочным и оставил в душе девушки неизгладимое впечатление. Во сне она вновь увидела ту самую дверь в подвальном хранилище с распятием на нем. Только распятие не показалось ей таким страшным и отталкивающим, как в тот день. Оно было, скорее, красивым и привлекательным. В следующую секунду она увидела икону с изображением Иисуса Христа. Значительно позже, разглядывая печатные копии всемирно известных икон, Лиза остановилась вдруг на одной из них. То был Спас нерукотворный. И Лиза сразу вспомнила, что именно эта икона приснилась ей в ту ночь. На следующий день, ни с кем не сговариваясь, Лиза отправилась в церковь. Она уже знала, что будет делать. Купив достаточно дорогую свечу, она прошла в ту часть храма, где было установлено распятие. Как раз в это самое время в церкви было всего несколько прихожан, и ей никто не мешал. После того как ей удалось установить должным образом зажженную свечку, Лиза перекрестилась и стала молиться, глядя на распятие. " - Помяни, Господи, душу усопшего раба Твоего Симона, и всех православных христиан, - читала девушка вслух, шевеля губами, стараясь четко произносить каждое слово, - и елико в житии сем яко человецы согрешиша, Ты же, яко Человеколюбец Бог, прости их и поми В этом месте Лиза поклонилась, крестясь и переведя дыхание. - Вечныя муки избави, - продолжала она читать молитву, - Небесному Царствию причастники учини, - Лиза вновь поклонилась и перекрестилась. - Сотвори душе его, Господи, вечную память, - закончила Лиза и отошла от распятия, перекрестившись еще раз. Затем она подошла к окошку церковной службы и попросила заказать молебен по невинно убиенному отцу Симону, передав деньги сидящей в окошке толстой краснощекой женщине. Когда Лиза, перекрестясь перед выходом, наконец оказалась на улице, она почувствовала облегчение и удовлетворение в своей душе. Она чувствовала, что свершила благое дело, и от этого своего ощущения ей сделалось в душе легко и радостно. Сергей ЕРИЧЕВ http://www.anomaliy.ru _________________ "Ну случайно, ну шутя, сбилась с верного путя! Так ведь я - дитя природы, пусть дурное, но - дитя..." Л. Филатов. |
Бегемот
Заслуженный писатель
Пол:
Зарегистрирован: 14.12.2004
Сообщения: 3474
Откуда: Екб
Статус: Offline
Заслуженный писатель
Пол:
Зарегистрирован: 14.12.2004
Сообщения: 3474
Откуда: Екб
Статус: Offline
| ибонуццо _________________ Screw you guys, I'm going home! |
Страница 1 из 1
| |
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах Вы не можете вкладывать файлы Вы можете скачивать файлы |